Александр Бобровский: биография, фильмография, фото, личная жизнь
Александр Бобровский биография
Родился я в 1960-м году, 16-го ноября, часов в девять вечера, если память мне не изменяет… Родился я в доме на улица Василисы Кожиной (на Филях). Там были старые рабочие бараки, рабочая слободка. Мы жили в подвальном этаже. Мне, наверное, еще даже года не было, но я очень хорошо почему-то запомнил обстановку маленькой комнаты, в которой мы жили. А еще говорят, что дети ничего не помнят. Очень даже помнят!
Недолго мы там прожили, наверное, года два… Потом переехали к Киевскому вокзалу. Улица называлась 2-й Можайский тупик. Дом 6, квартира 2. Жили мы напротив бани. Очень удобное место было, хорошее. Папа меня с детства приобщил к бане, мы раз в неделю туда ходили, отсюда у меня и такая любовь к бане.
Там же я пошел в детский сад. Мама меня возила. Она ездила на работу на Ленинский проспект, а меня завозила в детский сад. «Окружная железная дорога», так остановка и называлась, по-моему... Напротив Новодевичьего монастыря, с этой стороны Москва - реки.
Не любил я ни детский сад, ни пионерлагеря, ни детские дачи. Для меня это всегда была очень большая травма: расставание с мамой... И в первый день, я помню, всегда, куда бы я ни уезжал, я куда-то уходил в уголок и тихо плакал там. Потом, когда время проходило, не хотелось и уезжать на пересменок. Но первый день – это закон. Просто... я обязательно шел куда-то и тихо про себя стенал.
Когда я только поступил в училище Щукинское, я очень любил гулять вот по Садовому кольцу. И, проходя мимо этого театра, мимо Аквариума (я не помню уже, с кем я тогда был), я сказал: «Я буду работать в этом театре». Я тогда поступил только в училище театральное! Откуда я мог знать, в каком театре я буду работать? И получилось, что меня взяли именно в этот театр. Причем взяли в Последний день фактически! На следующий день – вручение дипломов, мне было надо решать, куда ехать. В Мурманск, наверное, потому что в Маяковку почему-то мне не хотелось идти. Вот такая судьбина…
- Как все начиналось? Вот пришли вы с Яременко 8 октября 1986 года, стояли, дрожали в арочке…
- Да… Потом нас Лосев Лев Федорович (директор театра был тогда) решил представить Плятту. Я помню, мы приходим… Страшно! Сначала Ярема, потом я. Я захожу: сидит Лосев, сидит Ростислав Янович Плятт… Лосев говорит: «Вот молодой артист. Поет, двигается хорошо, там, голос красивый, играл такие-то главные роли…» На что Плятт сказал: «Хватать надо!» Лосев говорит: «Так мы уже схватили»…
В первые годы у меня просто какой-то фанатизм был. Я в театре проводил фактически дни и ночи. Приходил с утра и уходил, когда последний спектакль кончался. Даже если это не мой был спектакль, я сидел за кулисами аккуратненько на стульчике, смотрел на сцену, как работают. Я ввелся во все «кушать подано»! У меня первые годы было по 28-30 спектаклей в месяц, потому что были сказки, которые шли по две сразу, подряд. Все «кушать подано» были мои… Везде. Я рвался на сцену, мне интересно было. Просто интересно. Уверенности в себе особенной не было. Это, скорей всего, были проверки. Да и до сих пор, всегда есть момент проверки. Уверенности до сих пор нет. Потому что каждый новый спектакль ты по-новому учишься ходить. Вот, вроде, ходишь нормально, а выходишь на сцену – ноги какие-то мешаются, руки… Все по-новому. До тех пор, пока не сделаешь это своим.
- После всех этих «кушать подано» когда была первая большая роль?
- «Кушать подано» – это, конечно, прекрасно, но я понимал, что все это не особо впечатляет. И мы стали пробовать делать самостоятельные работы. Сначала с Яременко. Но как-то у нас с ним не заладилось с самого начала. В плане творческих взглядов у нас с ним разница очень большая. Вот, кстати, ГИТИС и «Щука». Я ГИТИС на нем проверял всегда. А «Щуку», естественно, на себе. Потом в январе пришел Дима Проданов. И притащил пьесу (по-моему, он притащил) «Дорогая Елена Сергеевна». Был один режиссер, потом второй. Как-то нам не везло с режиссерами, пока за это дело не взялся Лазарев Евгений Николаевич. Это феерический был спектакль! У меня была большая роль. Не центральная, но большая. И, наверное, после нее на меня обратили уже более пристальное внимание и режиссер наш, и дирекция… Это был 1987 год, а в 1989 -м мы уже с ним поехали в Америку. Гениальная совершенно жизнь у этого спектакля. Это, наверное, один из немногих, очень немногих, случаев, когда он родился, прожил свою жизнь и совершенно естественно скончался. Не было никаких волевых решений его снять. Все естественно случилось. И это был, конечно, удивительный спектакль. Его можно было играть где угодно. Мы его играли в школьном классе. Я уходил за занавеску – это означало, что я ушел со сцены. Так же стоял учительский стол, только немножко мы его сдвинули, доска сзади ничем не прикрыта… А мы играли спектакль. В Америке мы его играли на русском языке. Был напечатан краткий синопсис, и вводную Лазарев говорил, буквально 5 минут, перед началом. Реакции были абсолютно идентичные. Как будто они понимают, о чем речь. А играли для англоговорящей публики, русских не было.
С тех пор благополучно работаю в театре имени Московского Совета. Сыграл уже, наверное, около сорока ролей. Когда меня готовили еще в первый раз на звание, у меня было где-то тридцать две роли. Ну, там все были роли, естественно, и большие, и«кушать подано»…
- Что значит «в первый раз»?
- Ну, в первый раз. Нет, больше, наверное… Лет семь назад или восемь…
- А что тогда остановило?
- «Игра». Спектакль такой был музыкальный. Ну, я его не любил с самого начала… А здесь с утра была репетиция, потом перерыв, и я пошел в Аквариум… Тогда перед Аквариумом еще стояли всякие палаточки, где продавали всякие сосиски и разливное вино «Изабелла». Ароматное, вкусное безумно! И я, значит, эту «Изабеллу» с сосисками – один стаканчик, второй стаканчик… И что-то мне поплохело… И я пришел в театр, а парень мне посоветовали: «Да ты 50 грамм водки выпей – у тебя обеззаразится и все будет нормально». Я выпил 50 грамм водки. Больше я не помню ничего.
- Вы играли?
- Да, как оказалось. На следующее утро я прихожу в театр, как ни в чем не бывало, меня спрашивают: «Ну, ты как вчера?» - «Чего вчера?» - «Нормально доехал?» - «Нормально!» - «Ну, ты вообще…» - «А что вчера было?» - «Спектакль!» - «Какой?» - «Игра» - «И кто играл?» - «Ты»… Вот где ужас наступает, когда сердце обрывается! Потому что абсолютно все было как ластиком стерто. И вот тогда-то, как раз, зритель заметил, что актер пьяный на сцене! Это ужасно. Нелли Пшенная меня таскала по сцене. То есть я с ней танцевал, это называлось. А на самом деле она меня носила на себе. Ну, на образ ложилось... И мне потом говорили: «Ты ни разу не ошибся в нотах! Ты все спел». Просто пьяным голосом, но пел я правильно... Вот и тормознулось мое звание тогда. Иначе я бы раньше «заслуженного» получил, вместе с Валеркой Яременко, потому что вместе выдвигались…
А познакомились тоже очень интересно. Был такой актер, там же в студии у нас, Леликов Миша... Мы с ним выпили «Бехеровки» и прозвучала стандартная фраза (ну, люди молодые): «Пошли по бабам». Простите. Вот. И мы пошли... Жена моя жила в общежитии в Столярном переулке на «Улице 1905 года». Там же рядом завод, на котором она работала. Мы пришли довольно поздно, часов в одиннадцать вечера. Позвонили, она открыла дверь. Моя будущая жена...
У меня не было принятия решения, не было моментов раздумья. Определение было сразу, моментально. То есть я увидел ее – и я понял, что это моя жена. Сразу. Это не любовь с первого взгляда… Я не знаю, что это такое. Я думаю, что это выше, чем красивые слова про любовь с первого взгляда. Это то, против чего не попрешь. Ну, то есть, это есть – и все. Вот...
Ну, мы, конечно, какое-то время притирались, довольно долго. Мы достаточно мудро себя вели. Я учился, а она работала. Фактически мы жили на ее зарплату и на мою редкую стипендию. Плюс я работал дворником. И ребенка мы родили уже в 1987 году, когда прожили пять лет. Было все-таки где-то подспудное, наверное, желание не растить нищету.
А после этого жена у меня уже не работала довольно долго. Я знал, что дочь ухожена (она не ходила в детские сады), в квартире чисто, все приготовлено, еда всегда есть… «Норка крысы» была в полном порядке. Она не работала - и я был, честно говоря, этим доволен. Я вообще считаю, что жена не должна работать. Все-таки муж должен содержать семью. Не должна – не в плане «сиди дома!» Просто если есть чем заняться дома – лучше будь дома. И у нее не было никаких поползновений в эту сторону, она прекрасно себя чувствовала. Потом она захотела пойти на работу – пошла на работу. Года четыре или пять назад. Сейчас работает. Тоже счастлива.
- Дочь не пошла по Вашим стопам?
- Нет, остановилась вовремя. Но, опять же, я не прикладывал к этому никаких усилий. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус. Никаких. Все она сама решала, сама делала. Это ее выбор. Какое я имею право влиять на ее выбор? Я могу подсказать безотносительно. Но как-то влиять на ее решение я не хотел, не хочу и не буду. Это ее выбор, ей с этим жить всю оставшуюся жизнь.
- Но она хотела быть актрисой?
- Хотела. Не получилось. Она играла «Пчелку» здесь у нас довольно долго. Все, кто видел ее, говорили: «Да ну что ж ты, веди ее скорее, пусть она играет Пчелку». Это была моя ошибка, конечно. Не надо было ее этим одурманивать. Ребенок, психика-то слабенькая… Ей же нравится, когда цветы дарят, когда ей хлопают… Костюмы, свет… Какая-то такая магия, таинственность…
Недолго мы там прожили, наверное, года два… Потом переехали к Киевскому вокзалу. Улица называлась 2-й Можайский тупик. Дом 6, квартира 2. Жили мы напротив бани. Очень удобное место было, хорошее. Папа меня с детства приобщил к бане, мы раз в неделю туда ходили, отсюда у меня и такая любовь к бане.
Там же я пошел в детский сад. Мама меня возила. Она ездила на работу на Ленинский проспект, а меня завозила в детский сад. «Окружная железная дорога», так остановка и называлась, по-моему... Напротив Новодевичьего монастыря, с этой стороны Москва - реки.
Не любил я ни детский сад, ни пионерлагеря, ни детские дачи. Для меня это всегда была очень большая травма: расставание с мамой... И в первый день, я помню, всегда, куда бы я ни уезжал, я куда-то уходил в уголок и тихо плакал там. Потом, когда время проходило, не хотелось и уезжать на пересменок. Но первый день – это закон. Просто... я обязательно шел куда-то и тихо про себя стенал.
Когда я только поступил в училище Щукинское, я очень любил гулять вот по Садовому кольцу. И, проходя мимо этого театра, мимо Аквариума (я не помню уже, с кем я тогда был), я сказал: «Я буду работать в этом театре». Я тогда поступил только в училище театральное! Откуда я мог знать, в каком театре я буду работать? И получилось, что меня взяли именно в этот театр. Причем взяли в Последний день фактически! На следующий день – вручение дипломов, мне было надо решать, куда ехать. В Мурманск, наверное, потому что в Маяковку почему-то мне не хотелось идти. Вот такая судьбина…
- Как все начиналось? Вот пришли вы с Яременко 8 октября 1986 года, стояли, дрожали в арочке…
- Да… Потом нас Лосев Лев Федорович (директор театра был тогда) решил представить Плятту. Я помню, мы приходим… Страшно! Сначала Ярема, потом я. Я захожу: сидит Лосев, сидит Ростислав Янович Плятт… Лосев говорит: «Вот молодой артист. Поет, двигается хорошо, там, голос красивый, играл такие-то главные роли…» На что Плятт сказал: «Хватать надо!» Лосев говорит: «Так мы уже схватили»…
В первые годы у меня просто какой-то фанатизм был. Я в театре проводил фактически дни и ночи. Приходил с утра и уходил, когда последний спектакль кончался. Даже если это не мой был спектакль, я сидел за кулисами аккуратненько на стульчике, смотрел на сцену, как работают. Я ввелся во все «кушать подано»! У меня первые годы было по 28-30 спектаклей в месяц, потому что были сказки, которые шли по две сразу, подряд. Все «кушать подано» были мои… Везде. Я рвался на сцену, мне интересно было. Просто интересно. Уверенности в себе особенной не было. Это, скорей всего, были проверки. Да и до сих пор, всегда есть момент проверки. Уверенности до сих пор нет. Потому что каждый новый спектакль ты по-новому учишься ходить. Вот, вроде, ходишь нормально, а выходишь на сцену – ноги какие-то мешаются, руки… Все по-новому. До тех пор, пока не сделаешь это своим.
- После всех этих «кушать подано» когда была первая большая роль?
- «Кушать подано» – это, конечно, прекрасно, но я понимал, что все это не особо впечатляет. И мы стали пробовать делать самостоятельные работы. Сначала с Яременко. Но как-то у нас с ним не заладилось с самого начала. В плане творческих взглядов у нас с ним разница очень большая. Вот, кстати, ГИТИС и «Щука». Я ГИТИС на нем проверял всегда. А «Щуку», естественно, на себе. Потом в январе пришел Дима Проданов. И притащил пьесу (по-моему, он притащил) «Дорогая Елена Сергеевна». Был один режиссер, потом второй. Как-то нам не везло с режиссерами, пока за это дело не взялся Лазарев Евгений Николаевич. Это феерический был спектакль! У меня была большая роль. Не центральная, но большая. И, наверное, после нее на меня обратили уже более пристальное внимание и режиссер наш, и дирекция… Это был 1987 год, а в 1989 -м мы уже с ним поехали в Америку. Гениальная совершенно жизнь у этого спектакля. Это, наверное, один из немногих, очень немногих, случаев, когда он родился, прожил свою жизнь и совершенно естественно скончался. Не было никаких волевых решений его снять. Все естественно случилось. И это был, конечно, удивительный спектакль. Его можно было играть где угодно. Мы его играли в школьном классе. Я уходил за занавеску – это означало, что я ушел со сцены. Так же стоял учительский стол, только немножко мы его сдвинули, доска сзади ничем не прикрыта… А мы играли спектакль. В Америке мы его играли на русском языке. Был напечатан краткий синопсис, и вводную Лазарев говорил, буквально 5 минут, перед началом. Реакции были абсолютно идентичные. Как будто они понимают, о чем речь. А играли для англоговорящей публики, русских не было.
С тех пор благополучно работаю в театре имени Московского Совета. Сыграл уже, наверное, около сорока ролей. Когда меня готовили еще в первый раз на звание, у меня было где-то тридцать две роли. Ну, там все были роли, естественно, и большие, и«кушать подано»…
- Что значит «в первый раз»?
- Ну, в первый раз. Нет, больше, наверное… Лет семь назад или восемь…
- А что тогда остановило?
- «Игра». Спектакль такой был музыкальный. Ну, я его не любил с самого начала… А здесь с утра была репетиция, потом перерыв, и я пошел в Аквариум… Тогда перед Аквариумом еще стояли всякие палаточки, где продавали всякие сосиски и разливное вино «Изабелла». Ароматное, вкусное безумно! И я, значит, эту «Изабеллу» с сосисками – один стаканчик, второй стаканчик… И что-то мне поплохело… И я пришел в театр, а парень мне посоветовали: «Да ты 50 грамм водки выпей – у тебя обеззаразится и все будет нормально». Я выпил 50 грамм водки. Больше я не помню ничего.
- Вы играли?
- Да, как оказалось. На следующее утро я прихожу в театр, как ни в чем не бывало, меня спрашивают: «Ну, ты как вчера?» - «Чего вчера?» - «Нормально доехал?» - «Нормально!» - «Ну, ты вообще…» - «А что вчера было?» - «Спектакль!» - «Какой?» - «Игра» - «И кто играл?» - «Ты»… Вот где ужас наступает, когда сердце обрывается! Потому что абсолютно все было как ластиком стерто. И вот тогда-то, как раз, зритель заметил, что актер пьяный на сцене! Это ужасно. Нелли Пшенная меня таскала по сцене. То есть я с ней танцевал, это называлось. А на самом деле она меня носила на себе. Ну, на образ ложилось... И мне потом говорили: «Ты ни разу не ошибся в нотах! Ты все спел». Просто пьяным голосом, но пел я правильно... Вот и тормознулось мое звание тогда. Иначе я бы раньше «заслуженного» получил, вместе с Валеркой Яременко, потому что вместе выдвигались…
Дополнить биографию
Александр Бобровский Личная жизнь
Мне очень повезло с женой. Очень. Может, в другом чем-то и не везло из-за того, что повезло здесь. Но такой надежный «тыл», я думаю, мало у кого есть. У меня очень сложный характер. Дико просто сложный. И прожить с этим характером уже более двадцати двух лет тяжело. Ей надо будет памятник при жизни как-нибудь потом поставить.А познакомились тоже очень интересно. Был такой актер, там же в студии у нас, Леликов Миша... Мы с ним выпили «Бехеровки» и прозвучала стандартная фраза (ну, люди молодые): «Пошли по бабам». Простите. Вот. И мы пошли... Жена моя жила в общежитии в Столярном переулке на «Улице 1905 года». Там же рядом завод, на котором она работала. Мы пришли довольно поздно, часов в одиннадцать вечера. Позвонили, она открыла дверь. Моя будущая жена...
У меня не было принятия решения, не было моментов раздумья. Определение было сразу, моментально. То есть я увидел ее – и я понял, что это моя жена. Сразу. Это не любовь с первого взгляда… Я не знаю, что это такое. Я думаю, что это выше, чем красивые слова про любовь с первого взгляда. Это то, против чего не попрешь. Ну, то есть, это есть – и все. Вот...
Ну, мы, конечно, какое-то время притирались, довольно долго. Мы достаточно мудро себя вели. Я учился, а она работала. Фактически мы жили на ее зарплату и на мою редкую стипендию. Плюс я работал дворником. И ребенка мы родили уже в 1987 году, когда прожили пять лет. Было все-таки где-то подспудное, наверное, желание не растить нищету.
А после этого жена у меня уже не работала довольно долго. Я знал, что дочь ухожена (она не ходила в детские сады), в квартире чисто, все приготовлено, еда всегда есть… «Норка крысы» была в полном порядке. Она не работала - и я был, честно говоря, этим доволен. Я вообще считаю, что жена не должна работать. Все-таки муж должен содержать семью. Не должна – не в плане «сиди дома!» Просто если есть чем заняться дома – лучше будь дома. И у нее не было никаких поползновений в эту сторону, она прекрасно себя чувствовала. Потом она захотела пойти на работу – пошла на работу. Года четыре или пять назад. Сейчас работает. Тоже счастлива.
- Дочь не пошла по Вашим стопам?
- Нет, остановилась вовремя. Но, опять же, я не прикладывал к этому никаких усилий. Ни со знаком плюс, ни со знаком минус. Никаких. Все она сама решала, сама делала. Это ее выбор. Какое я имею право влиять на ее выбор? Я могу подсказать безотносительно. Но как-то влиять на ее решение я не хотел, не хочу и не буду. Это ее выбор, ей с этим жить всю оставшуюся жизнь.
- Но она хотела быть актрисой?
- Хотела. Не получилось. Она играла «Пчелку» здесь у нас довольно долго. Все, кто видел ее, говорили: «Да ну что ж ты, веди ее скорее, пусть она играет Пчелку». Это была моя ошибка, конечно. Не надо было ее этим одурманивать. Ребенок, психика-то слабенькая… Ей же нравится, когда цветы дарят, когда ей хлопают… Костюмы, свет… Какая-то такая магия, таинственность…
Награды
Заслуженный артист России (2004)Работы в театре
2012— «Три сестры» А.П. Чехова. Режиссёр: Андрон Кончаловский — Кулыгин2010— «Я, бабушка, Илико и Илларион» Н.Думбадзе, Г.Лордкипанидзе Режиссёр: Марина Брусникина — Илларион
2009 — «Дядя Ваня» А.П. Чехова. Режиссёр: Андрон Кончаловский — Телегин
2006 — «Предбанник» И.Вацетиса. Режиссёр: Сергей Юрский — Ступин / Николай
2006 — «Фома Опискин» ("Село Степанчиково и его обитатели" Ф. Достоевского). Режиссёр: Павел Хомский. — Егор Ильич
2006 — «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» Р.Л. Стивенсона. Режиссёр: Павел Хомский — Джон Аттерсон
1998 — «Заповедник» Сергея Довлатова Режиссёр: Ольга Анохина — Леня
1990 — «Иисус Христос - Суперзвезда» Т. Райс, Э.Л. Уэббер. Режиссёр: Павел Хомский — Понтий Пилат, Савл, Анна, Кайафа
Статья отредактирована: 16-03-2015, 11:16
Александр Бобровский фильмография
2015
Орлова и Александров (мелодрама)
Шаляпин
Шаляпин
2013
Тайны института благородных девиц (драма, исторический)
Григорий Федотович Проскурин
Григорий Федотович Проскурин
2012
Деффчонки (комедия)
Станислав Андреевич
Станислав Андреевич
2010
Институт благородных девиц (мелодрама, история)
Григорий Федотович Проскурин
Григорий Федотович Проскурин
Александр Бобровский фото
